Аннотация.

Купля-продажа — один из древнейших договоров на Руси. Ранее возникла только мена. Естественно, что современная купля-продажа отличается от ее древней конструкции. Тем не менее основные принципы этого института закладывались в период первых русских законов (какими являются Русская Правда, Новгородская и Псковская судные грамоты), а также ряда актов частного права, донесших до нашего времени идеи обычного права. В исследовательской литературе договор купли времен Псковской судной грамоты пристально изучался. Были выделены основные признаки, существенные условия, квалификация данного договора.

В ряде работ договор купли-продажи квалифицируют в качестве консенсуального, выделяя при этом такие его разновидности, как продажа вещи в будущем и запродажа (соглашение о заключении договора в будущем). Задача статьи — показать, что конструкция возмездного отчуждения имущества в средневековом праве Северо-Западной Руси, основанная на нормах обычного права, не могла быть консенсуальной. Такой квалификации обычное право Руси не знало. Соответственно, не могли быть и договоры, построенные на консенсуальной модели. Все договоры (в том числе и купля-продажа), строились по определенной формуле, согласно которой договор мог быть только реальным и односторонним.

Аннотация. Отношения по перевозке грузов (товаров) берут свое начало еще в Древней Руси. Однако перевозка этого периода характеризовалась тем, что собственник груза был одновременно и перевозчиком. Вследствие этого правила, регулирующие перевозку как отдельный вид обязательств, не формировались.  Такое положение сохранялось на протяжении всего удельного периода Руси (XII―XIV вв.) и Московского централизованного государства (XV―XVII вв.). Нормы действующего в те времена права не касались вопросов перевозки. Впервые правовое регулирование перевозки, как отношение между собственником груза и владельцем судна, появилось в XVIII в. Не имея отечественных истоков, нормативное регулирование отношений перевозки целиком имело заимствованный характер. Образцом для российских актов в сфере перевозки стали вначале нормы голландского и отчасти немецкого законодательства, а позднее — французского. Данная ситуация продолжалась до первой половины XIX в., когда был принят Устав торговый, содержавший отправные начала перевозки и стали появляться уставы первых товариществ, занимающихся перевозкой.

Аннотация. Организационные принципы построения торгового (коммерческого) договора в современном праве детально проработаны и хорошо изучены. Документальное оформление достигнутых соглашений строится по определенной схеме, которая имеет свою логику. Даже далекие от права люди знают, что в любом договоре необходимо указать его предмет (то, о чем следует договориться), описать наиболее важные действия (права и обязанности) сторон, подкрепить эти действия какойнибудь мерой ответственности и подписать такое соглашение. Для этого не требуются какие-то специальные познания. Понятно, что качество подобного договора будет невысоким, но наиболее простые модели договорных конструкций вполне способны играть роль общественного регулятора. Цель настоящей статьи — проследить развитие структуры договора; как и в силу каких причин появлялся тот или иной элемент в договоре; каково было построение первых договорных конструкций. Для достижения поставленной цели мы будем использовать метод исторического сравнения, поэтому обратимся к наиболее ранним из дошедших до нашего времени договорам, заключаемых русскими княжествами с иноземцами.

Аннотация. Большая протяжённость территорий, военная опасность, отсутствие (либо плохое состояние) путей сообщения делали занятие торговлей в средние века рискованным промыслом. В силу названных причин, дальние торговые экспедиции могли совершаться исключительно коллективно.  Все известные купеческие образования в средневековой Руси можно поделить на уставные и договорные. Если первые имели долговременную цель – контролировать тот или иной вид торговли на определённой территории (городе), строились на основе устава, предоставляли защиту своим участникам, то вторые создавались для осуществления определённой торговой экспедиции, достижение цели которой, как правило, прекращало такой союз.

Институт фиктивного банкротства в дореволюционном русском праве развивался по логике деления несостоятельности на форс-мажорную и виновную. Начало этому развитию было положено в нормах о торговой несостоятельности Русской Правды. Однако нормы раннего русского права еще не регулировали собственно ситуации, при которых должник укрывал имущество, умышленно создавая видимость своей несостоятельности.

Задача настоящей работы проследить, на каком этапе в русском праве появляется реакция законодателя на неправомерные действия, совершаемые с целью сокрытия от кредиторов имущества и имитации форс-мажорного банкротства. Для этого автором проведен анализ норм Русской Правды, Судебника Ивана III, Соборного Уложения 1649 г., законов о банкротстве периода XVIII—XIX вв. В результате выявлено, что норма, регулирующая фиктивную несостоятельность, впервые обнаруживается только в XVII в., в Соборном Уложении. Появление данной нормы представляет собой закономерный процесс эволюции русского права от несостоятельности виновной, произошедшей вследствие непродуманных, часто неразумных действий купца, к несостоятельности умышленной, создающей видимость банкротства. Однако данное достижение развития русского права в дальнейшем не получило развития. Начиная с XVIII в., в период проведения петровских реформ, законодательство о банкротстве, испытав сильное влияние зарубежного права, утратило норму о фиктивной несостоятельности. И только с принятием в начале XX в. Уголовного Уложения категория фиктивного банкротства вновь появилась в российском законодательстве.

Вывод: в раннефеодальном русском праве категория лжебанкротства развивалась вполне самостоятельно, поскольку какие-либо прямые аналоги в зарубежном законодательстве раннего периода Средневековья (варварских правдах, Эклоге) отсутствуют

Аннотация. Отечественные авиакомпании в условиях конкуренции с иностранными авиаперевозчиками активно используют механизмы, зарекомендовавшие себя в мировой практике и позволяющие минимизировать возможные убытки.   К таким механизмам относится овербукинг (сверхбронирование). Проблема использования овербукинга заключается в том, что, решая экономические затруднения перевозчика, данный механизм до настоящего времени не получил правового закрепления. Такая ситуация порождает ряд правовых затруднений. Во-первых, это продажа билетов, в количестве превышающих мест в транспортном судне. Авиаперевозчик изначально идет на нарушение условий заключенного договора. Во-вторых, не существует механизма корректного определения, с кем из пассажиров должен быть расторгнут договор. Имеющаяся практика решения данного вопроса иллюстрирует несправедливые подходы, порождающие конфликты. Использование искусственного интеллекта при организации бронирования мест на рейс в значительной мере могло бы снизить правовую неопределенность и способствовать более справедливому решению установления баланса между интересами перевозчика и пассажира. При корректировке действующего законодательства необходимо изменить существующий порядок процедуры бронирования, допускающей продажу билетов на рейс без указания конкретного места.

 Образование единого централизованного государства с единым центром в Москве существенно изменило ситуацию в различных сферах жизнедеятельности. Особенно сильно этот процесс повлиял на торговую деятельность и правовое положение купечества. Во-первых, изменились торговые маршруты. Ликвидация политической и экономической самостоятельности Новгорода и Пскова, а также образование Речи Посполитой и неудачная Ливонская война привели к прекращению торгового сообщения на западном направлении. Все усилия московских правителей сосредоточились на восточном и южном направлениях. Вовторых, торговая активность была поставлена под государственный контроль — внешняя торговля осуществлялась только с разрешения правительства; на купцов возлагался ряд государственных функций. В-третьих, большая территория единого государства и отсутствие дорожной инфраструктуры сказались на характере торговли — широкое распространение получил караванный тип перемещения, и как следствие этого — ярмарочная торговля. В итоге, сильная государственная опека купечества привела к полной потере сословной самостоятельности торговой части общества. Именно в процессах складывания сильного централизованного государства кроются причины того, почему, развиваясь по аналогичному с западными коммерсантами пути, русское купечество не образовало свое самостоятельное сословие.

 Формирование уставного капитала акционерного общества представляет собой сложную процедуру. Отношения между учредителем и обществом в процессе формирования уставного капитала нельзя сводить к какому-либо договорному типу. Конструкция размещения представляет собой особого рода одностороннюю сделку, направленную на раздел учредителями определенного количества акций. Особенность данной сделки состоит в том, что, опосредуя процесс распределения акций, она не связана с процессом перехода права собственности.

Аннотация.

В период Московского централизованного государства (XVI-XVII вв) происходит постепенный отход от устной формы сделки. Торговый оборот усложнялся, что потребовало фиксировать факт отчуждения вещи. Письменные сделки получили общее название «кабала» и охватывали продажу, заём, мену, поклажу. В этот период начинает формироваться общее представление о условиях недействительности сделок. 

Договор купли-продажи традиционно рассматривается в отечественном праве в качестве консенсуального и синаллагматического. Насколько такая характеристика точно отражает действительность? Мы выделили три варианта купли-продажи в розницу и обнаружили, что квалификация во всех рассмотренных случаях отличается.   Правопорядки иных иностранных юрисдикций содержат различные подходы в определении квалификации купли-продажи, допуская не только консенсуальную, но и реальную модель. Однако, квалификация купли-продажи в качестве только консенсуального договора — не более чем дань традиции. Во-первых, это свидетельствуют о том, что только консенсуальный характер договора не делает куплю-продажу каким-то особенным договором и не объясняет, почему невозможны иные варианты. Во-вторых, допущение законодателем возможности заключить не только реальный заем, но и консенсуальный, показывает, что подобные изменения, не разрушая сам институт, делают его более гибким и более точно отражающим потребности современного оборота. Полагаем, что предоставление законодателем возможности сторонам самим определять модель договора возмездного отчуждения имущества (консенсуальный, реальный) приведет к более точному правовому регулированию складывающихся отношений, что в свою очередь, даст возможность сторонам полнее учесть свои потребности и интересы.